Как мы пришли к Доману.

О методике Гленна Домана я узнала, когда Эдику было 3 месяца. Я нашла их сайт, и сразу написала запрос о том, как попасть к ним на реабилитацию. Мне ответили, что нужно, чтобы вначале мама приехала на курс лекций. Ребенка взять с собой было нельзя. Тогда Эдик был еще только на грудном вскарливании, и, конечно, не было и речи о поездке.  Потом мы как-то отвлеклись от этой мысли, поехали в Москву, потом в Брестский реабилитационный центр, потом в Новозыбков.

Но произошли 2 вещи. Во-первых, в 6 месяцев у Эдика начались судороги. Мы, конечно, пошли к нашим неврологам, и нам быстренько назначили Депакин. Начали давать – ребенок весь покрылся аллергическими высыпаниями, ВЕСЬ! Но самое страшное – он начал терять все свои немногочисленные навыки: перестал держать голову, на что-либо реагировать, и даже почти перестал сам глотать. Судороги при этом никуда не делись. Мы отменили Депакин и пошли снова к неврологу. Он назначил Конвульсофин – аналог Депакина, но в таблетках. Стали давать – реакции такой уже вроде нет, судороги же остались как и прежде. Но ребенка стали постоянно мучить колики и прекратился самостоятельный стул. Было понятно, что с судорогами надо что-то делать. Московские врачи тоже ничем не помогли – типа, приезжайте к нам, будем подбирать препарат. Однозначный тупик! Ну полежим мы там, пока они его подберут – может на 1000 долларов снова, а может и на пять. И что дальше – живем-то мы в другой стране! В той, где нет ни одного детского эпилептолога и нет ЭЭГ-мониторинга. И здесь, в этой стране, давать такие тяжелые препараты, играя ребенком, как в рулетку???

И тут появился тот второй толчок, который привел нас к Доману. Я нашла российский сайт, на котором общались мамы, которые активно занимались с детьми по методике Домана и добивались впечатляющих результатов. Этот форум просто перевернул весь мой мир. Не только представление о реабилитации, но и о жизни в целом.

Дело в том, что к моменту, когда Эдику было 6 месяцев, я была в отчаянии и депрессии. У меня тяжело больной ребенок, моя жизнь теперь – в 4 стенах, мне никогда не выйти на работу, и ребенку я помочь не могу – все, что мы пробовали в реабилитации, приводило обратно в тупик. А на том форуме мамы целыми днями днями, не жалея себя, работали со своими детьми – детьми намного старше, чем мой Эдик, детьми, от которых предлагали оказаться в роддоме. И мне стало стыдно. Я взяла себя в руки и стала изучать методику Домана. Тем более, у него был свой подход к борьбе с судорогами и полный отказ от противосудорожных препаратов.

Вначале надо было прочитать книгу “Что делать, если у вашего ребенка поражение мозга”. Только прочитав ее в 3-й раз, я наконец увидела там нужную мне информацию о конкретных занятиях с ребенком. В результате, Эдик был помещен на пол на живот, а вокруг были развешены черно-белые шахматные плакаты. Так он провел лето 2009 года. И мы увидели просто потрясающие результаты. Наш ребенок стал нас видеть! И мы впервые увидели его улыбку! Он не был слепым, но его зрение до начала занятий было на очень низком уровне – он не фиксировал взгляд, не следил за предметами. Теперь он явно начал видеть, реагировать на свое имя и улыбаться! Однако этого было недостаточно для полноценных занятий по методике – она требует очень точной оценки уровня развития ребенка, и исходя из этого – назначения программы занятий. Увы, информации из книги и интернета было явно недостаточно – в голове у меня была уже просто каша. Плюс, без поездки в Институт нам невозможно было получить противосудорожную программу. Так было решено в сентябре 2009 года ехать на лекции в Институт Домана.

Долгожданная встреча.

До этой встречи было 3 мучительных дня. С одной стороны, я уже была дома, а с другой…

Дома все было подготовлено для приезда малыша.  Посреди комнаты стояла кроватка, в углу – коляска, а в шкафу – тщательно сложенные, отутюженные одежки, большинство из которых даже не пригодилось, т.к. малыш за время пребывания в больнице их перерос. После того, как я была встречена этими зловещими предметами, я раз и навсегда поняла, какая глупость покупать все для ребенка заранее. И не из-за  суеверий, а из-за таких вот ран, которые могут оставить обыкновенная детская кроватка, коляска и одежда. Тем более, как оказалось, мне понадобились совсем другие вещи. Например, молокоотсос. До родов я была уверена, что мне он не понадобится – в книгах для беременных было красочно описано, как ребенка, едва он родился, сразу прикладывают к груди, и он, ведомый инстинктом, без проблем наедается. А еще я была наслышана про все тот же, “отзывчивый и внимательный персонал тройки”, который так замечательно помогал всем роженицам с проблемами грудного вскармливания. Не знаю, может им денег надо предложить, может тогда бы помогли, но это последнее, что мне могло тогда прийти в голову – предложить этим выродкам деньги, поэтому пришлось обходиться своими силами. Так был куплен молокоотсос. Самый простой, ручной, поршневой – тогда мне было не до выбора. Ну и в итоге получилось, что он стал мне верным другом на целых полтора месяца. И именно он помог сохранить грудное вскармливание. Но об этом попозже.

А тем временем наступил понедельник, и я наконец-то поехала в реанимацию к сыну.  Меня проводили к инкубатору, где он лежал и спал, весь в проводках и датчиках. Врач мне рассказала, что состояние стабилизировалось, и завтра его переведут в инфекционное отделение (типа такая практика – смысл ее я так и не поняла: почему его не положили сразу в неврологию и не начали немедленно реабилитацию? Но это сейчас мы так много знаем, а тогда …). Тогда для меня, чтобы лечь вместе с ребенком,  места естественно не было. Сказали звонить каждый день, возможно, место появится. Опять разлука.

Но на следующий день место появилось, однако лечащая врач старательно меня стращала, что положат в шестиместную палату, ребенка  не отдадут, разрешат только кормить сцеженным молоком, состояние тяжелое, и, вообще, нечего мне ложиться. Но я все равно быстренько собрала вещи и поехала в больницу. Все равно буду к нему ближе, а это уже очень много! Палата действительно оказалась отпад – духота неимоверная, кроме меня – пятеро мам с детьми. Да, опять то же самое – все, кроме меня, с детьми … Но теперь он был совсем близко, на посту, всего в нескольких шагах, и мне можно было к нему каждые 3 часа на кормление. Первую неделю я просто исправно носила бутылочки с молоком каждые 3 часа, смотрела, как его кормят через зонд, и потом меня выгоняли. И я часами лежала в палате, поглощая глупые романы, только бы как-то отвлечься. Благо, на сцеживание уходило около часа каждые 2 часа! А еще каждый день во время обхода я выслушивала от врачей все большие и большие ужасы. Самый тяжелый ребенок в отделении, нет рефлексов, слепота, отек мозга, судороги, отсутствует даже сосание. А однажды я спросила, можно ли попробовать дать ему грудь или хотя бы бутылочку. И мне разрешили покормить его из такой малюсенькой бутылочки 5-мл. И он сосал! Слабо, медленно, но кушал сам! Вот так мы стали еще ближе, теперь я сама его кормила. Правда, мне запретили давать ему грудь – типа это ему слишком трудно, но я думала, придет еще время.

А когда Эдику было три недели, мне неожиданно привезла его медсестра после обхода, и сказала, что теперь я буду лежать вместе с ребенком. Я подумала, мне послышалось, пошла к врачу, и она подтвердила, что мы уже не самые тяжелые и можем быть с мамой. По поводу того, что с ребенком, я еще ничего не понимала. Сделали томографию, узи головного мозга, но меня то пугали, то твердили, что ребенок маленький, все пройдет. Лечили ребенка тоже весьма странно – вначале антибиотиками от мнимой инфекции, потом всеми подряд препаратами для головного мозга: глиатилин, актовегин, солкосерил, церебролизин. После того, как закончился курс последнего, ровно в месяц и 4 дня, нас выписали с диагнозом ишемия головного мозга и рекомендацией наблюдаться у участкового невролога. И 22 октября 2008 года мы, наконец, дома.

Самое страшное место на Земле. Роддом.

Роддом № 3 города Минска. Сюда я пришла 19 сентября 2008 года совершенно здоровая со здоровым малышом внутри меня.

Вышла я оттуда ровно через неделю, с трудом переставляя ноги, согнувшись в три погибели, с опухшими глазами. И самое главное – не было у меня на руках драгоценного кружевного свертка, перевязанного голубой ленточкой, не было цветов и фотографий на память. Переступая порог роддома, я глотала слезы и снова благодарила судьбу за физическую боль, не давшую мне сойти с ума. Так еще одно мое представление – о том, как проходит выписка из роддома – рассеялось в пух и прах.  Много их рассеялось тогда, в сентябре 2008 года…

А в  момент моей бесславной выписки в другой больнице, подключенный к аппарату ИВЛ, мой малыш по вине роддома отчаянно боролся за жизнь в реанимации. Я уже неделю его не видела.  Выписывалась я в пятницу, а к нему меня пустят только в понедельник …

Не хочется описывать свое пребывание в роддоме. Приходит на ум только одно слово – БОЛЬ. Физическая и душевная одновременно. Все, кроме меня, с новорожденными малышами. Сцеживаю и выбрасываю грудное молоко – то драгоценное, самое первое, которое должна была отдать сыну. Не могу даже встать с кровати – сразу кружится голова, и каждое движение сопровождается болью. А тупые врачи копаются в моем организме и в истории болезни, пытаясь отыскать хоть какую-нибудь хроническую болезнь или инфекцию, чтобы прикрыть свои задницы.

А теперь порядку. Наступил понедельник, третий день после родов. Жизнь в роддоме закипела. Меня рано утром неожиданно перевели в двухместную палату “повышенной комфортности”. Супер, да? По идее, жизнь у меня сразу должна была наладиться. Моей соседкой была мама с близнецами. Такое событие для роддома! К ней каждую секунду прибегала та самая врач, которая по блату принимала у меня роды,  по вине которой мой сын в тот момент был между жизнью и смертью, – и сюсюкала, и о самочувствии справлялась, и фотографа приводила.  И все повторяла “Наша гордость, наша гордость!” А потом с каменным лицом подходила ко мне и говорила: “Ну ты знаешь, ребенок в тяжелом состоянии, внутриутробная инфекция …”. И так каждый день до выписки. Ах да – когда через пару дней пришел отрицательный анализ на ВСЕ инфекции у меня и Эдика, она заявила: “Посмотрели твою карту, у тебя же была молочница – это очень плохо, из-за нее все и произошло”. Лучше бы она просто  молча пошла и смыла в унитаз свой медицинский диплом. Она и без него будет спокойно работать на своей высокой должности, и девочки все также будут приходить к ней рожать по блату. И если все само пройдет хорошо – ведь по блату, а иначе – внутриутробная инфекция.

Вообще, роддом этот, конечно – жуткое место. Сейчас я буду рассказывать о том, что многие называют ерундой, типа 4 дня можно и потерпеть. Но, во-первых, я там провела неделю. Во-вторых – достойные бытовые условия – это не ерунда. Там начинают свою жизнь наши дети. Третий роддом – это очень старое здание. На все родильное отделение только один душ и один туалет. Кровати допотопные, жутко неудобные, с углублением в середине. Как умудряются кормить грудью мамы, которым нельзя сидеть (а такие почти все с нашим “родовспоможением”) – я даже не представляю! А еще просто не понятно, почему только что родившие женщины (включая меня), перемещающиеся по отделению, так похожи на привидений: жуткий вид, опухшие от потуг глаза, хромающая походка из-за швов (швы, кстати, НЕ саморассасывающиеся), уродливые безразмерные халаты, страшные рваные ночнушки советских времен и – да, об этом я тоже не промолчу – отвратительные, стиранные тысячу раз, подклады. Смысл в том, что когда ходишь, нужно пытаться удержать его на месте. А что вы думали? Другого ничего нельзя! Современные, специально продуманные и разработанные послеродовые трусы и прокладки строго преследуются персоналом роддома. Странно, что они еще памперсы детям одевать не запрещают. А, ну да, это же им работы бы добавило – убирать бы надо было чаще и постельное белье менять.  А так – раз в неделю, и свежую простыню с боем не выпросишь! Лежи, как хочешь, а то, что у тебя кровотечение из-за коряво принятых родов – твои проблемы: внутриутробная инфекция, или, на худой конец, молочница.

Вот такой пост. Грязный и злой. Именно такие ассоциации у меня с роддомом. И все это уже никогда не стереть из памяти. И когда я прохожу  мимо этого здания в самом центре Минска, на глаза до сих пор наворачиваются слезы и внутри все содрогается. И, увы - время ни фига не лечит.

24 часа, и счастье обернулось кошмаром

Итак, роды закончились, лежу на каталке в коридоре, рядом муж, и у меня чувство облегчения – сейчас я понимаю, что тогда оно посетило меня в последний раз, и на следующий день ушло навсегда из моей жизни.

Меня привезли в палату на 6 человек – все родившие в этот же день, болтают себе, жуют ссобойки. А мне плохо, чисто физически плохо – больно. Медсестра говорит – доставай, ешь ссобойку. Я отвечаю - не хочу, мне плохо, совсем не до еды. Я предполагала, что так будет, потому и не брала с собой никакой еды. И в ответ она мне заявляет – чем твой муж на родах присутствовал, лучше бы сходил тебе поесть купил. Сволочи! А перед родами я еще читала кучу отзывов про супер доброжелательный персонал тройки. Нигде я до этого не видела столько сволочей в белых халатах одновременно!

Короче, я лежала трупом. У них там правило – через 6 часов после родов нужно встать. Ну, и ровненько через 5 часов после моих родов припирается та же самая акушерка-хамло и говорит: “Вставай”! Я ей отвечаю, что физически не могу встать. Она силой поднимает меня, у меня кружится голова, пытаюсь сделать шаг – и наконец она понимает весь идиотизм своей затеи и “разрешает” мне лечь обратно.  Спрашиваю, как мой малыш – мне ничего не говорят, типа завтра будет обход педиатра, он и скажет.

Наступило утро. Суббота. Всем, кроме меня, уже принесли малышей на совместное пребывание, а я лежу, пялюсь в потолок - про моего сына никто ничего не говорит. Наконец, приходит детский врач , говорит, что малыш в порядке, хорошо кушает, только очень беспокойный. Но мне к нему нельзя, время посещений – 15:00.

Я не знаю, как я дожила до 15:00 – меня душила физическая и душевная боль, и наличие пятерых соседок со своими детьми явно не помогало ее облегчить. Наконец, время пришло: я собрала, как положено,  пакет с памперсами, салфетками и детским кремом, и пошла в отделение интенсивной терапии. Оно в другом крыле, идти было ужасно трудно – каждый шаг отдавался дикой болью, сил мне придавало только осознание того, что там, куда я иду - мой малыш. Я пришла, а он лежит в инкубаторе и плачет. Горько, горько плачет. Вот такая была наша первая встреча. Я спросила у медсестры, можно ли взять его на руки, на что она рассмеялась и сказала, конечно же, нет. А потом ехидно так заявила: “Вы, мамочка, наверное, курили много во время беременности!” Сука! Медработник, блин! Детская медсестра! Вот с такими людьми начинают свой жизненный путь наши дети. А он лежал и плакал – нет ничего страшнее, чем видеть, как твой малыш разрывается от крика, и ты, мама, не можешь ему помочь. Я даже не успела толком осознать свой новый статус матери, я лишь чувствовала, как какая-то прочная, неразрывная нить связывает меня с этим человечком. Спасибо за то, что тогда меня валила с ног и затмевала все на свете физическая боль, иначе не знаю, как я бы все это вынесла. Потом меня выгнали из отделения, мол нечего тут стоять ребенка нервировать (да-да, она так и сказала!).

Я вернулась обратно к себе в палату, и снова стала лежать  и смотреть в потолок. А где-то через 2 часа началась катастрофа. Пришла детская врач и сказала, что у ребенка проблемы с дыханием и она вызвала бригаду из 7-й больницы (там детская реанимация), чтобы перестраховаться. Мне к нему по-прежнему нельзя. Еще где-то через полчаса врач пришла снова, малышу хуже, его забирают в реанимацию – мне можно подойти с ним попрощаться. Я пришла в детское отделение - реаниматологи уже держат его завернутого в одеяло, собираются увозить. Мне ничего не объясняют, у врачей каменные лица . Ситуация очень тяжелая, никаких прогнозов. Мне дали бумажку с телефоном реанимации, сказали звонить с 7:30 до 8:00 утра, узнавать о состоянии ребенка. Сразу предупредили, что в реанимацию разрешены посещения мужу, но его пустят только в будние дни с 12:00 до 13:00. И все. Я остаюсь одна в жутких стенах роддома и слушаю сирену скорой, на которой увозят моего малыша.

Я не помню, что было дальше, не помню, как дожила до следующего утра. Ровно в 7:00 звоню и слышу в ответ: “Состояние крайне тяжелое, ребенок на ИВЛ”. А на дворе воскресенье. Просить помощи не у кого (чтобы, как всегда, как принято в этой стране, искать знакомых врачей, чтобы выяснить, что с ребенком, и попытаться принять какие-то меры). Однако нет ничего невозможного, и к вечеру нашим малышом уже занимались лучшие врачи страны.

А я по-прежнему просто лежала в страшной боли, и мы с мужем часами говорили по телефону, пытаясь хоть как-то друг друг друга поддержать.  Встречи и посещения в роддоме строго-настрого запрещены.

Роды, или C чего начинается ДЦП

19 сентября 2008 года.

Пятница.

Ровно 41 неделя беременности.

Ни единого предвестника родов.

С камнем на сердце и глазами на мокром месте я поехала “сдаваться” в роддом.  Муж привез меня туда, а сам отправился на работу ждать, пока начнутся нормальные схватки, чтобы тогда присоединиться.

Меня оформили, дали таблетку под язык, чтобы начались схватки, заставили переодеться в уродливую дырявую ночнушку, чей возраст явно превышал мой собственный, и отправили в предродовую палату.  Улеглась я там, журнальчик достала, расслабилась. И где-то через час начались схватки. Интервал – 2 минуты, вполне терпимо, вот, думаю, рожать совсем не страшно. Еще и муж пришел в больничном белом костюме и прикольной шапочке, стало совсем весело. Около 13:00 прокололи плодный пузырь когда раскрытие было 3 см, хотя все медицинские документы рекомендуют прокалывать пузырь при раскрытии не менее 8 см. Вкололи обезболивающее. Типа поспать, отдохнуть перед родами. Схватки усилились. В 14 часов привезли и подключили монитор КТГ. В 16 часов сказали что слабая родовая деятельность и поставили капельницу с окситоцином. Монитор показывал 70-90 единиц чего-то, как потом оказалось это нормальная родовая деятельность, но окситоцин взвинтил ее за 100. Веселье окончательно прошло, не помогали ни дыхательные упражнения, ни поддержка мужа (хотя если бы не он  – я бы вообще коньки откинула во время родов). Все превратилось в одну сплошную болючую схватку. В перерывах еще и заставляли ходить на осмотры, залазить на это ужасное кресло. И зачем это все? Все равно за показаниями приборов никто не следил, иначе бы заметили, что у ребенка гипоксия, ему не хватает кислорода, и всего-то надо было сделать кесарево.

Но это я сейчас понимаю,  тогда я только слушала, как за дверью женщин одну за другой вели в родзал, а вскоре уже и новорожденные малыши своим криком приветствовали этот мир. Вот, какого момента я тогда ждала и была уверена, что отработанная схема не даст сбоя, и наступит мой черед…

Так вот, если бы не муж, вообще не известно сидела бы я сейчас и писала эти строки. Около 17 закончилась первая капельница, но т.к. пакет не полностью. опорожнился, то при его шевелении остатки вытекли в фильтр и погнали по трубке воздух, мужу пришлось  перекрыть капельницу и позвать медсестру. Пришла медсестра, с новой капельницей, ей сказали, что в капельнице воздух, на что она стала доказывать, что это невозможно, и лишь когда её ткнули носом, она напряглась и стала выгонять воздух.

До 17.30 пульс ребенка во время схватки был 160-170, между схватками 120-130, после 17.30 после прекращения схватки падал до 95-100, потом постепенно поднимался до 130, позвали медсестру, в ответ все нормально, хотя это 100% признак гипоксии. Если до 17.30 головка потихоньку продвигалась, то после этого она не продвинулась ни на 1 мм.

Меня еще накачали окситоцином и сказали начинать тужиться. Но несмотря на то, что я даже вспомнила все, чему учили на курсах, тужиться абсолютно не получалось. Как оказалось потом, головка малыша пошла неправильно, несколько раз акушерка поправляла и направляла головку, но это не помогло и на выходе он просто застрял.

А тем временем, часы пробили 18:00 – святое время, конец рабочего дня! И вся бригада, в том числе врач, у которой я рожала по договоренности и по блату, отправилась по домам.  Через какое-то время пришла новая смена. Я оставалась единственное роженицей и они зашли проверить.  Скажу одно, после этого осмотра, меня, даже не отсоединив капельницу, буквально потащили в родзал и стали нещадно резать. Мне даже не пришлось тужиться, его просто выдавливали навалившись мне на живот всем весом. В 18:35 родился мой малыш.

Дальше я не могу писать без слез. Вроде бы прошло уже столько времени, но эта рана не заживает, и я снова и снова проживаю те ужасные моменты. Мне положили его на живот, разрешили потрогать – он был влажный и теплый. А потом врачи унесли его в сторону и начали с ним что-то делать, а я, уже не в силах сдерживаться, задала страшный вопрос: “А почему он не кричит?”.  Мне ответили, что все нормально. А сами 10 минут делали ему искусcтвенную вентиляцию легких, пока он сам не смог дышать, но так и не закричал. И чтобы скрыть ошибку роддома (корпоративность – у них и для этого есть отработанная схема) выставили по Апгару 7/8 при реальных 3/4. Потом его запеленали, показали мне и унесли в отделение интенсивной терапии, т.к. он “устал во время родов”.

В тот момент я и не подозревала ничего страшного, была такая эйфория!  Все закончилось, впереди только счастье!

Накануне…

Я почему-то была уверена, что рожу максимум недель в 38. По узи малыш уверенно опережал сроки на 2 недели, живот был огромный и к тому же опустился где-то за месяц до родов.

Но все врачи с уверенностью твердили: 40 недель. Эти 40 недель – такой бред! Какой-то идиот их выдумал, наверное, чтобы врачам можно было подольше не шевелиться. А я до сих пор не могу себе простить, что этому верила. Как может быть нормой полное отсутствие родовой деятельности ровно в 9 месяцев? Почему врачи не забили тревогу?

А все потому, что им все равно. Сейчас я уже точно в этом уверена. Им наплевать на беременных женщин и, как я позже поняла, даже на детей. Я благодарна лишь врачам из реанимации, которые спасли жизнь моему малышу, но об этом позже. Возможно, этот пост прочитают и те чья профессия – врач, и, поверьте, я не хочу вас обидеть. Просто мне попадались такие врачи.  И, в свою очередь, если сейчас мне кто-то говорит, что все юристы – сволочи (я по профессии юрист), я не обижаюсь. Все мы делаем выводы из своего опыта.

Вернемся к этому самому опыту. Ровно в 40 недель у меня появилось мерзкое гнетущее чувство тревоги. Я понимала, что это неправильно – срок наступил, а малыша все еще нет со мной, и живот на месте.  Похожее чувство я испытывала когда-то, в 2001 году, когда 11 сентября я должна была улететь из Америки домой, но улетела аж на 2 недели позже – и все эти 2 недели мне было не по себе, я чувствовала себя не на своем месте.

Моя легкая беременность превратилась просто в обузу: мне стало тяжело ходить, у меня появились отеки, вес стал зашкаливать – за неделю до родов я набрала наверное килограммов 5. Мне стало нечего носить – беременные штаны уже либо не налазили, либо сползали вниз, а тут еще конкретно похолодало – теплых вещей нет, куртки нет.  Я то рассчитывала, что последний триместр беремености придется как раз на лето. Обувь тоже уже не налазила. Пришлось достать старую потертую кожаную куртку, которую я носила 10 лет назад, и все время ходить в спортивных штанах и кроссовках – абсолютно неприемлемый для меня вид где-либо, кроме спортзала. От этого камень на душе становился еще тяжелее. Я не понимала: почему вместо того, чтобы нянчится в роддоме со своим малышом, я каждый день таскаюсь по жуткой холодине, одетая в уродливые шмотки, в поликлинику на бесполезное КТГ.  А поделать я ничего не могла, оставалось лишь терпеливо ждать развязки.

Почему я не била тревогу? Ну как же, у меня же была договоренность рожать по блату у зам.главного врача по родовспоможению роддома, которая меня посмотрела, посчитала как-то по-своему срок  и сказала спокойно гулять до 41 недели.

Вообще изначально я планировала рожать в областном роддоме. Хотя нет, я вообще не напрягалась по поводу родов. Я считала их самым естестенным процессом на свете. Но мы с мужем хотели партнерские роды, и пришлось искать роддом, где есть соответвующие курсы. А были они только в областном роддоме. Мы прошли эти курсы, и, чтобы не возникло никаких препятствий, планировали заключать там договор на платные роды. И тут на тебе – обнаружился блат! Блин, ну почему мы, советские люди, не можем без этого блата? Почему я согласилась рожать в старом, сомнительном 3-м роддоме только из-за наличия блата? Хотя, вряд ли я могла поступить иначе – не абы кто ведь, а зам.главного врача по родовспоможению. Почему я должна была сомневаться? Она с уверенностью говорила, что и папу пустят на роды, и родим без проблем – у меня ведь не было ни единого осложнения во время беременности.

Когда срок был без без 3 дней 41 неделя, я пришла к ней на очередной осмотр. Мне сделали узи, поставили маловодие, срок 43 недели, вес плода 4100, и отправили “погулять” еще день, а 19 сентября, ровно в 41 неделю, приходить “сдаваться”

Как же я умоляла малыша родиться раньше! Как я ждала хоть малейшего признака начала родов! Но все мои представления о том, как должны начаться роды, таяли на глазах.

Нет, я не проснусь среди ночи от начавшихся схваток, не дождусь их должной частоты, чтобы можно было хватать заранее приготовленный пакет с вещами и ехать в роддом. Да и пакет тот мне  практически не понадобится.

Начало…

Этот сайт посвящен нашему сыну Эдуарду. Он родился 19 сентября 2008года. В результате халатности врачей, принимавших роды, он получил поражение головного мозга, его диагноз – детский церебральный паралич, эпилепсия. Мы прошли всех возможных врачей в Беларуси, съездили на обследование в Москву – их заключение: “ДЦП не лечится. Ребенок – тяжелый инвалид. Из-за судорог реабилитация запрещена. Необходимо пить противосудорожные препараты и ждать, пока пройдут судороги. Потом – проходить реабилитацию по традиционным методам: ЛФК, массаж, логопед…”

Мы, родители, сразу отказались смириться с этим. Мы к счастью вовремя узнали про Институт Гленна Домана в Филадельфии и его методику, и поняли, что это – наш единственный путь. Только там берутся за самых тяжелых детей.  Только там лечат не руки, ноги, мышцы, с которыми все в порядке, а мозг, который у ребенка поражен. Они не заставляют травить ребенка противосудорожными препаратами, а опять таки, лечат мозг, насыщая его кислородом.  Но там, в Филадельфии, никто не обещает чуда! Не будет чудоторного исцеления! Эта методика – тяжелый, адский труд родителей. Нужно забыть о себе и полностью посвятить себя ребенку. Тогда будет результат.

А  начиналось все красивой новогодней сказкой, когда 31 декабря 2007 года я увидела на тесте тоненькую розовую полосочку. У меня и задержки еще не было, просто было какое-то предчувствие – меня вдруг средь бела дня конкретно так замутило, вот и закралось подозрение.

Тогда, накануне нового года, я даже мужу ничего не сказала (хотя язык чесался), т.к. все казалось очень уж нереальным. За 3 месяца до этого у меня случился выкидыш, и я думала, что долго теперь не будет никакой беременности. Но 3 дня и где-то десяток тестов спустя стало ясно: это ОНО! Так начался период волнения и ожидания. 

Первые 12 недель казались вечностью, ведь именно в конце этого срока – то самое, первое УЗИ, где скажут, что все в порядке, что малыш развивается, и дальше уже можно ни о чем не волноваться. Да-да, именно так я и думала. Все мои страхи, переживания и кошмары были связаны с беременностью, я и понятия не имела, что что-что может пойти не так во время родов. 

Итак, наступило 28 февраля – долгожданный день УЗИ, куда мы торжественно явились вместе с будущим папой. Вначале нас заставили конкретно так поволноваться – малыша долго не могли найти, т.к. он прикрепился к задней стенке матки. Но вот, наконец, долгожданный момент, первая наша встреча: врач разворачивает к нам монитора, и там мы видим нашего человечка длиной 5 см. Многие распечатывают и хранят эту первую фотографию, но мне это не понадобилось – этот образ навсегда четко сохранился в моей памяти, точно так же, как и первый звук биения его сердца.

Потом все шло как-то спокойно и легко, даже рассказывать не о чем. У меня не было ни токсикоза, ни сохранений и больниц, ни плохих анализов. Ну рос себе живот, ну пошла в декрет, потом – на специальные тренировки для беременных.  Муж с самого начала захотел присутствовать на родах, так что пошли еще и на соответствующие курсы в областной роддом.

Честное слово, позакрывала бы нафик эти курсы! Ну объясните мне, зачем показывать нам видеозапись родов в буржуйских странах, где женщина с самого начала вместе с мужем в огромной палате: захотела ванну приняла, захотела – отдохнула в любой позе. И это все для того, чтобы потом попасть в советский роддом, куда мужа, несмотря на договоренность, пускают с боем, где часами заставляют лежать на спине на неудобной кровати, да еще с датчиком сердцебиения, от которого никакого толку, т.к. врачам и акушеркам плевать, что у ребенка гипоксия…

Но сейчас пока не об этом. Вот эти все курсы настроили меня на то, что роды – это такой естественный, сам собой организующийся процесс, а осложнения – ну это может быть только у алкоголиков или наркоманов, но только не у меня…

Но статистика – жестокая штука, она бьет не глядя, и никогда не знаешь, кто будет ее следующей жертвой. И об этом знал только один человек – маленький, еще не родившийся Эдик, который как будто знал, что его ждет, и совсем не спешил появляться на свет, несмотря на то, что все сроки уже прошли…